Нина Геннадьевна сидела под столом, ощущая, как горячая плоть директора пульсирует в ее ладони. Ее пальцы, сначала нерешительно обхватившие член, теперь двигались чуть увереннее, подстраиваясь под ритм, который, казалось, сам собой возникал в этой нелепой и унизительной ситуации. Она старалась не смотреть на мужчину, чье лицо скрывалось за краем стола, но его тяжелое дыхание, прерываемое редкими стонами, доносилось до нее отчетливо. Щеки Нины горели от стыда, а внутри все сжималось от смеси отвращения и странного, почти животного возбуждения, которое она не могла до конца подавить.

«Это ради работы, только ради работы», — твердила она себе, пытаясь заглушить внутренний голос, который шептал, что ее тело уже давно предало разум. Ладонь скользила по члену, и Нина невольно отметила, что он был куда толще и тверже, чем она ожидала. От этой мысли ее киска предательски сжалась, и женщина стиснула зубы, чтобы не выдать себя ни единым звуком.

— Ну вот, Нина Геннадьевна, видите, как все просто, — голос директора звучал хрипло, с ноткой самодовольства. — Вы ведь можете быть послушной. И если будете такой же сговорчивой, я даже подумаю, как Вас поощрить. Может, премию выпишу… или кабинет получше дам.

Нина молчала, сосредоточившись на своих движениях. Ей хотелось, чтобы это закончилось как можно скорее, но мужчина явно не торопился. Его бедра чуть подрагивали, а рука, лежащая на столе, сжималась в кулак каждый раз, когда учительница невольно ускоряла темп. Она знала, что он наслаждается не только процессом, но и ее унижением, и от этого внутри нее росла злость, которую она не могла выплеснуть.

Вдруг дверь кабинета скрипнула. Нина замерла, ее сердце бешено заколотилось, а рука невольно сжала член сильнее, отчего директор тихо охнул. Шаги, легкие и быстрые, приближались к столу. Учительница в панике посмотрела на мужчину, но тот лишь ухмыльнулся и подался чуть вперед, как бы закрывая ее своим телом.

— Иван Петрович, Вы тут? — раздался молодой женский голос. Нина не знала, кому он принадлежал — она была слишком новенькой в школе, чтобы различать коллег по голосу или знать, кто сколько здесь работает. — Я хотела спросить про расписание на следующую неделю…

— Да, я тут, — голос директора был нарочито спокойным, хотя Нина чувствовала, как его член напрягся еще сильнее в ее руке. — Расписание готово, зайди ко мне позже, я пока занят… бумагами.

Гостья что-то промямлила в ответ, но шаги начали удаляться. Нина выдохнула, но не успела расслабиться — директор схватил ее за запястье и заставил продолжить движения, теперь уже быстрее и резче.

— Давайте, Нина Геннадьевна, не отвлекайтесь, — прошипел он, наклоняясь чуть ниже, чтобы видеть ее лицо. — А то ведь могу и передумать насчет Вашей работы.

Нина сглотнула ком в горле и подчинилась. Ее рука двигалась ритмично, а мысли путались. Она представляла, что было бы, если бы эта женщина решила заглянуть под стол. Что бы она подумала, увидев новую учительницу в такой позе? От одной этой мысли Нину бросило в жар, и она сама не заметила, как ее вторая рука скользнула к краю юбки, приподнимая ткань. Пальцы легли на трусики, и учительница, не в силах больше терпеть, стала потирать себя через тонкую ткань. Ей было стыдно, но тело уже не слушалось разума.

Директор заметил это. Его глаза блеснули, и он издал низкий, довольный смешок.

— Вот видите, Нина Геннадьевна, Вам же самой это нравится. Не притворяйтесь теперь скромницей.

Эти слова ударили по ней, как пощечина, но вместо того чтобы остановиться, Нина только сильнее сжала его член и ускорила движения своей руки между ножек. Возбуждение накатывало волнами, и она уже не могла понять, где заканчивается стыд и начинается удовольствие. Через несколько секунд директор напрягся, его дыхание стало прерывистым, и Нина поняла, что он близко. Она хотела отстраниться, но мужчина крепко держал ее за руку, не давая уйти.

— Давай, доводи до конца, — прохрипел он, отбросив формальности, и в следующее мгновение горячая струя ударила ей на пальцы. Нина вздрогнула, но не остановилась, пока он не кончил полностью, оставив ее руку липкой и горячей. Одновременно с этим ее собственное тело содрогнулось — оргазм накрыл ее внезапно, заставив прикусить губу, чтобы не закричать. Она судорожно дышала, уткнувшись лбом в край стола, пока директор откинулся на стуле, удовлетворенно глядя на нее сверху.

— Ну что ж, Нина Геннадьевна, Вы молодец, — сказал он, застегивая ширинку. — Работу свою сохранили. А теперь вылезайте, нечего там сидеть.

Нина медленно выбралась из-под стола, стараясь не смотреть ему в глаза. Ее колени дрожали, юбка была смята, а руки липли от его спермы. Она молча подошла к своей сумке, достала влажные салфетки и начала вытирать пальцы, чувствуя, как внутри нее все кипит от смеси злости, унижения и какого-то непонятного облегчения.

— И да, — добавил директор, уже вставая и поправляя пиджак, — завтра зайдете ко мне после уроков. Надо обсудить Ваше… дальнейшее развитие в нашей школе. Не опаздывайте.

Он вышел, оставив Нину одну в кабинете. Она сидела на стуле, уставившись в пустоту, пока шаги директора затихали в коридоре. В кабинете стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь редкими звуками школьной суеты за дверью — приглушенными голосами учеников, хлопаньем дверей, звоном звонка где-то вдалеке. Ее руки все еще дрожали, пальцы судорожно сжимали влажную салфетку, которой она только что вытерла липкие следы с ладоней. Запах спермы, смешанный с ароматом ее духов, витал в воздухе, и от этого Нину начинало мутить. Она бросила салфетку в сумку, словно избавляясь от улик, и попыталась привести себя в порядок — поправила юбку, разгладила блузку, провела рукой по волосам. Но внутри все бурлило, и никакие внешние действия не могли заглушить хаос в ее голове.

«Что я творю? — думала она, кусая губу до боли. — Это уже не случайность, не разовый срыв. Это… система. И я сама позволяю этому случаться». Ей вспомнился Сергей, его грубые руки на ее ягодицах, потом ученик с его наглым взглядом и горячим семенем на ее брюках, а теперь вот директор… Каждый раз она говорила себе, что это последний раз, что она найдет выход, но каждый раз ее тело предавало ее, поддаваясь этим мужчинам, словно она была не хозяйкой самой себе, а марионеткой в их руках.

Нина встала, чувствуя, как ноги подкашиваются, и подошла к окну. За стеклом открывался вид на школьный двор — несколько старшеклассников лениво пинали мяч, девчонки сидели на скамейке, хихикая над чем-то в телефоне. Обычная жизнь, такая далекая от того, что творилось с ней последние дни. Она прижалась лбом к холодному стеклу, надеясь, что это хоть немного остудит ее пылающую голову, но мысли только сильнее закружились.

«Завтра после уроков… Что он задумал? — Нина сжала кулаки. — Это не просто разговор, это ясно как день. И если я пойду, то все повторится. А если не пойду… потеряю работу. И что тогда? Вернусь в город с позором? Или останусь здесь, в этой деревне, где каждый второй мужик уже смотрит на меня как на шлюху?»

Она развернулась и посмотрела на свой стол — тот самый, под которым только что унижалась. На нем лежал журнал с отметками, ручка, пара тетрадей. Обычные учительские будни, которые теперь казались ей чужими. Нина вдруг осознала, что больше не чувствует себя учительницей — той строгой, уверенной женщиной, которая когда-то пришла в эту профессию с горящими глазами. Теперь она была кем-то другим, кем-то, кого она сама не узнавала.

Дверь снова скрипнула, и Нина вздрогнула, обернувшись. В проеме стояла невысокая девушка с длинными темными волосами, та самая, что заходила раньше, когда Нина была под столом. Учительница напряглась, пытаясь вспомнить, как ее зовут, но имя ускользало — она была слишком новенькой, чтобы запомнить всех коллег.

— Ой, Нина Геннадьевна, простите, я думала, тут никого нет, — девушка замялась, теребя край своего свитера. — Я просто… хотела взять мел, у нас в кабинете закончился.

— Да, конечно, берите, — Нина выдавила улыбку, стараясь скрыть дрожь в голосе. Она указала на коробку с мелом на подоконнике, молясь, чтобы гостья не заметила ее смятого вида или румянца на щеках.

Девушка прошла к окну, бросив на Нину быстрый взгляд. В ее глазах мелькнуло что-то — любопытство? Подозрение? Нина не могла понять, но от этого ей стало еще хуже. Она отвернулась, делая вид, что перебирает бумаги на столе, пока коллега не вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

«Она что-то знает? Или мне кажется?» — Нина сжала виски руками, чувствуя, как паника подступает к горлу. Ей вдруг захотелось бежать — бросить все, схватить сумку и уйти из этой школы, из этой деревни, из этой жизни. Но куда? И на что? Денег едва хватало на еду и оплату дома, а найти другую работу в таком захолустье было почти невозможно.

Остаток дня прошел как в тумане. Нина провела еще один урок с одиннадцатиклассниками, стараясь не смотреть в глаза ученикам, особенно тому парню с задней парты, чья ухмылка теперь казалась ей вездесущей. После звонка она быстро собралась и почти бегом покинула школу, словно боялась, что кто-то остановит ее и снова затащит в кошмар.

Дома Нина рухнула на кровать, не раздеваясь. Ее тело ныло от напряжения, а между ног все еще ощущалась влажность — следствие того, что произошло под столом. Она ненавидела себя за это, за то, что даже в таком унижении ее тело находило удовольствие. Закрыв глаза, Нина попыталась уснуть, но вместо сна перед ней всплывали картины: грубые руки Сергея, член ученика, пульсирующий в ее ладони директор… Она резко села, отбросив одеяло.

«Хватит, — прошептала она в темноту. — Я должна что-то сделать. Должна остановить это».

Она встала и подошла к зеркалу, глядя на свое отражение. Длинные ноги, аккуратная попка, тонкая талия — все то, что сводило мужчин с ума, теперь казалось ей проклятием. Нина провела рукой по бедру, задумчиво сжав ткань юбки.

«Может, дело во мне? Может, я сама их провоцирую? — Она покачала головой. — Нет, это не так. Я не виновата. Это они… они все».

Решимость медленно зарождалась в ее груди. Нина поняла, что больше не может просто плыть по течению. Завтра она пойдет к директору, но не как жертва. Она придумает, как выкрутиться, как защитить себя. Может, шантаж? У нее нет доказательств, но если она даст понять, что готова говорить… Или обратиться к кому-то за помощью? Но к кому? В этой деревне все друг друга знали, и любая жалоба могла обернуться против нее самой.

Нина легла обратно, глядя в потолок. В голове крутился план, пока сон наконец не сморил ее. Утро встретило ее холодным светом и звоном будильника, который на этот раз сработал вовремя. Она встала, умылась, оделась — все на автомате. Но в зеркале перед выходом Нина задержалась чуть дольше, подкрашивая губы яркой помадой. Сегодня она не будет слабой. Сегодня она попробует взять контроль в свои руки.

В школе день шел как обычно, пока не наступило время после уроков. Нина стояла перед кабинетом директора, сжимая ручку двери. Сердце колотилось, но она глубоко вдохнула и вошла.

— А, Нина Геннадьевна, вовремя, — директор откинулся на стуле, глядя на нее с той же самодовольной улыбкой. — Проходите, садитесь. Нам есть о чем поговорить.

Нина кивнула, но вместо того чтобы сесть, осталась стоять, скрестив руки на груди.

— Иван Петрович, — начала она, стараясь держать голос ровным, — я пришла, как Вы просили. Но давайте сразу договоримся: то, что было вчера, больше не повторится. Я хочу работать здесь, но не такой ценой.

Мужчина прищурился, явно не ожидая такого поворота. Несколько секунд он молчал, а затем медленно встал, обходя стол.

— Это что, Нина Геннадьевна, угроза? — его голос стал ниже, в нем зазвучала сталь. — Вы уверены, что хотите играть в эти игры со мной?

Нина сглотнула, но не отвела взгляд. Она знала, что отступать уже поздно.

Поддержите меня на Boosty и подписывайтесь на Telegram или VK, чтобы получить доступ к эксклюзивным рассказам и быть в курсе всех новостей!

Спасибо за вашу поддержку!

Поддержать на Boosty Канал Telegram Группа VK