Нина Геннадьевна проснулась от холода, что пробирался сквозь тонкое одеяло, и от звука ветра, что завывал за окном, как голодный зверь. Она лежала неподвижно, глядя в потолок, где тени от веток плясали в слабом свете луны, пробивавшемся через занавески. Ночь прошла в тревожном полусне — она то проваливалась в тяжелую дрему, то резко открывала глаза, ожидая стука в дверь. Вчера она прогнала Сергея, впервые дала ему отпор, сжимая нож в дрожащих руках. Его пьяная ухмылка, его угроза — «Я вернусь, соседка, и ножик твой тебе не поможет» — все еще звучали в ее голове, как эхо, от которого не избавиться. Эта маленькая победа не принесла ей облегчения, а лишь усилила страх — теперь он знал, что она может сопротивляться, и это делало ее мишенью еще опаснее.

Она медленно села, чувствуя, как ноют мышцы от напряжения, и бросила взгляд на окно. За стеклом было еще темно, но серый свет уже начинал пробиваться сквозь низкие тучи, обещая хмурое утро. Нина посмотрела на часы — половина пятого. До будильника оставалось больше двух часов, но спать больше не хотелось. Она откинула одеяло и встала, босые ноги коснулись ледяного пола, и холод пробрал ее до костей. Подойдя к окну, она отодвинула занавеску и выглянула наружу. Двор был пуст — только ветер гнал по земле сухие листья, да старая калитка хлопала, раскачиваясь на ржавых петлях. Дверь ее дома, сломанная Сергеем, зияла трещиной, а засов висел бесполезным куском металла. Нина подперла ее стулом перед сном, но понимала, что это не защита — любой сильный удар, и она снова окажется беззащитной.

Она отвернулась от окна и побрела к старому комоду, где хранила свою одежду. Вытащив длинную темно-синюю юбку и плотную серую кофту с высоким воротом, Нина начала одеваться медленно, тщательно застегивая каждую пуговицу, натягивая колготки, убирая волосы в тугой узел под платок. Ей не хотелось оставлять ни единого шанса — ни для взглядов учеников, ни для намеков завуча, ни для чего-то большего от директора. В зеркале отражалась женщина с усталым лицом, бледной кожей и темными кругами под глазами, но в этих глазах было что-то новое — не отчаяние, а слабый, но упрямый огонек. Нина решила, что сегодня она будет цепляться за этот огонек, как за спасательный круг.

Кухня встретила ее холодом и тишиной. Нина зажгла газ, поставила чайник, но, когда он закипел, просто стояла, глядя на пар, что поднимался к потолку. Есть не хотелось — желудок сжимался от одной мысли о еде. Она села за стол, положив перед собой тетрадь, что стала ее тайным дневником. Открыв последнюю страницу, она взяла ручку и написала: «Сергей, ночь, пришел снова. Угрожал. Прогнала с ножом». Рука дрожала, буквы выходили неровными, но Нина продолжила: «Он вернется. Надо найти выход». Эти слова были как признание самой себе — она не могла просто ждать, пока он снова ворвется в ее жизнь. Закрыв тетрадь, она спрятала ее в сумку с учебниками и встала, бросив взгляд на нож, что лежал на столе рядом с недоеденным куском хлеба. Его лезвие тускло поблескивало в утреннем свете, и Нина невольно протянула руку, коснувшись холодной стали. Это было безумие — взять его вчера, встать против Сергея, но это сработало. Он отступил. И теперь она спрашивала себя: хватит ли у нее смелости сделать это снова?

Она убрала нож в ящик, решив, что оставлять его на виду слишком рискованно. Потом налила себе чашку чая, но сделала только глоток — горло сжалось, и она отставила кружку. За окном дождь усилился, капли стучали по стеклу, оставляя размытые следы. Нина сидела, глядя на свои руки, и думала. Ей нужно было починить дверь, найти способ обезопасить себя, но денег едва хватало на еду, а мысль о том, чтобы позвать кого-то из деревни, вызывала тошноту. Здесь все знали друг друга, и любой мастер мог оказаться дружком Сергея или завуча, готовым разнести сплетни по всем дворам. Она сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, но боль была почти приятной — она напоминала ей, что она еще жива, еще борется.

Дорога до школы была мокрой и холодной. Нина шагала по тропинке, чувствуя, как дождь оседает на пальто, а ветер хлещет по лицу. Небо было затянуто тяжелыми тучами, и земля под ногами превратилась в грязное месиво. Она куталась в старое пальто, что висело на ней, как мешок, но оно не спасало от сырости. Деревня казалась серой и унылой — дома прятались за пеленой дождя, а редкие прохожие кутались в платки, не поднимая глаз. Но Нина знала, что за этими стенами ее жизнь уже разбирают на части. Кто-то слышал ее крики вчера ночью, кто-то видел Сергея, шатающегося у ее дома, кто-то додумал остальное. Слухи, как дождь, проникали всюду, и она готовилась к тому, что сегодня в школе это станет явным.

Когда она вошла в школьный двор, дождь усилился, и Нина ускорила шаг, прячась под козырьком у входа. Внутри было тепло, но сыро — пахло мокрой одеждой, мелом и чем-то кислым, может, пролитым супом из столовой. Она поднялась на второй этаж, к своему классу, чувствуя, как напряжение сжимает грудь. Ученики уже толпились в коридоре, их голоса сливались в гул, и Нина заметила, как несколько пар глаз повернулись к ней. Кто-то шепнул что-то, кто-то хихикнул, и она сжала губы, стараясь не обращать внимания. Она вошла в класс, бросила сумку на стол и начала урок.

— Сегодня говорим о «Герое нашего времени», — сказала она, стараясь придать голосу твердость. — Открывайте учебники, страница сто десять.

Класс зашуршал, но тишина была обманчивой. Нина чувствовала взгляды — не просто любопытные, а дерзкие, почти насмешливые. Лена, бойкая десятиклассница с первой парты, подняла руку, но вместо вопроса бросила:

— Нина Геннадьевна, а правда, что вы вчера с соседом дрались? Говорят, он вам дверь сломал, а вы его ножом пугали.

Класс взорвался смешками, и Нина ощутила, как кровь приливает к лицу. Она посмотрела на Лену — ее улыбка была невинной, но в глазах блестело что-то злое, почти торжествующее. Ей хотелось крикнуть, выгнать ее, но она знала, что это только подольет масла в огонь. Вместо этого она выпрямилась, сжала мел в руке и сказала, холодно и четко:

— Лена, если тебе так интересны мои соседи, можешь после урока рассказать мне все сплетни. А сейчас открой учебник и читай. Вопросы по Лермонтову есть?

Девочка открыла рот, но под взглядом Нины закрыла его и уткнулась в книгу. Класс затих, но Нина знала, что это временно. Они будут дразнить ее снова и снова, пока не найдут слабину. Она продолжила урок, стараясь сосредоточиться на материале, но внутри все кипело. Ей нужно было что-то делать с этими слухами, но как? У нее не было ни силы, ни власти — только этот слабый огонек, что горел в груди.

На перемене она вышла в коридор, чувствуя, как ноги дрожат. У окна стоял завуч, скрестив руки, и смотрел на нее с той же наглой ухмылкой. Нина хотела пройти мимо, но он шагнул ей навстречу, перегораживая путь.

— Нина Геннадьевна, вы сегодня прямо воительница, — начал он, понизив голос. — Слышал, вы Сергея ножом пугали. Это что, теперь ваша манера разбираться с мужиками?

Она сжала кулаки в карманах пальто, чувствуя, как злость перекрывает страх.

— Не ваше дело, — бросила она, стараясь держать голос ровным. — Пропустите меня.

Он хмыкнул, но не сдвинулся.

— Ой, какие мы смелые. А я ведь могу помочь. Скажу Сергею пару слов, чтобы отстал. Только ты мне… ну, ты понимаешь, что мне надо.

Его взгляд скользнул по ее телу, и Нина ощутила, как внутри все сжимается от отвращения. Она посмотрела ему в глаза, холодно и твердо.

— Я сама разберусь. И вам советую не лезть.

Он рассмеялся, отступив на шаг, и Нина ушла, чувствуя, как его смех эхом догоняет ее. Она знала, что он не остановится, как и Сергей, как и директор. Ей нужно было найти выход, но пока у нее был только нож — и то, спрятанный в ящике.

В обед она зашла в учительскую, где застала Свету. Та сидела за столом, пила чай и смотрела в окно на дождь. Увидев Нину, она кивнула, но в ее взгляде было что-то настороженное.

— Нина Геннадьевна, вы как? — спросила она, отставив чашку. — Слышала, ученики вас сегодня доставали.

Нина села, теребя край платка.

— Да, шепчутся. Про ночь спрашивали. И завуч опять… намекал.

Света нахмурилась, наклоняясь ближе.

— Слушайте, Нина Геннадьевна, вы осторожнее. Если дети знают, то скоро и до Ивана Петровича дойдет. А он такого не любит — ему контроль нужен. Что завуч сказал?

— Про Сергея и нож, — ответила Нина тихо. — Угрожал, как обычно.

Света вздохнула, откинувшись на стуле.

— Ну, тогда держитесь. Завуч любит играть, но если он про нож знает, значит, Сергей уже языком треплет. Я бы на вашем месте дверь починила, и поскорее. А то мало ли…

Нина кивнула, чувствуя, как слова Светы оседают в груди. Она не рассказала всего — про страх, про то, как едва удержалась от слез, — но совет был дельным. Они поболтали еще немного о погоде, о расписании, и Нина ушла, решив, что после школы попробует найти способ починить дверь. Может, занять денег у кого-то из коллег? Но кому тут можно доверять?

После уроков она задержалась в кабинете, проверяя тетради. Дождь стучал по окнам, и школа опустела, оставив ее в одиночестве. Она почти закончила, когда услышала шаги в коридоре. Нина замерла, сжимая ручку, и посмотрела на дверь. Та медленно открылась, и в проеме появился директор. Он вошел, закрыв дверь за собой, и остановился у ее стола, глядя на нее с той же самодовольной улыбкой.

— Нина Геннадьевна, все работаете? — начал он, его голос был мягким, но с хищным оттенком. — А я думал, вы после вчерашнего отдыхаете.

Она сжала ручку сильнее, чувствуя, как злость поднимается внутри.

— Что вам нужно? — спросила она, стараясь не смотреть ему в глаза.

Он подошел ближе, облокотившись на стол, и наклонился так, что Нина ощутила запах его одеколона — резкий, тяжелый.

— Да так, поболтать. Слышал, у вас дома шумно бывает. Соседи жалуются. Это правда?

Нина сжала губы, чувствуя, как внутри все холодеет. Он знал. И это был только повод.

— Это не ваше дело, — ответила она тихо, но твердо. — Я пришла работать, а не обсуждать мою жизнь.

Он прищурился, улыбка стала шире.

— Ох, какая строгая. А я ведь помочь хочу, Нина Геннадьевна. Вы ведь хотите тут остаться, работать? Я могу устроить. А вы… ну, вы женщина умная, сами поймете, что мне надо.

Нина ощутила, как тошнота подступает к горлу, но не отвела взгляд. Она знала, что он имеет в виду, и знала, что это не конец.

— Я подумаю, — сказала она, вставая. — Но сейчас мне пора.

Он хмыкнул, но не остановил ее. Нина вышла, чувствуя, как ноги дрожат, но в груди горела искра — она выстояла. Пока.

Дома она рухнула на кровать, не раздеваясь. Дверь скрипела на ветру, и Нина решила, что завтра найдет деньги на замок, даже если придется занять. Она достала тетрадь и записала: «Директор после уроков, намеки. Знает про ночь». Закрыв ее, она спрятала тетрадь под подушку и легла, глядя в потолок. Ей нужен был план — не просто нож, а способ защитить себя. Может, поговорить с кем-то из деревни, найти союзника? Но кому тут можно доверять?

Вечер прошел в тишине. Нина сидела у окна, глядя на дождь, и думала. Ей вспоминались слова Светы, ухмылка завуча, угрозы Сергея. Она понимала, что каждый день будет испытанием, но впервые за долгое время у нее появилась мысль — не просто выжить, а бороться. Она не знала, как, но знала, что должна. Усталость навалилась внезапно, и Нина легла, натянув одеяло до подбородка. Сон сморил ее быстро, унося в темноту.

Дождь прекратился к полуночи, оставив после себя сырость и тишину, что окутала деревню, как плотный туман. Нина Геннадьевна спала в своей узкой кровати, свернувшись под тонким одеялом, ее дыхание было глубоким и ровным. Усталость последних дней наконец взяла свое, и она провалилась в тяжелый сон, где кошмары о Сергее, завуче и директоре растворялись в черной пустоте. Она не слышала, как ветер стих, не чувствовала, как холодный воздух просачивается сквозь щели в старом доме. Ее лицо было спокойным, почти безмятежным, волосы выбились из-под платка, что она не сняла перед сном, и лежали темными прядями на подушке, слегка прилипнув к влажной от пота шее.

Скрип сломанной двери был едва различим — дерево тихо застонало, когда Сергей осторожно отодвинул стул, подпиравший ее. Он двигался бесшумно, его шаги заглушались толстыми шерстяными носками, пропитанными грязью и сыростью, и мягким ковром у порога. Дверь осталась приоткрытой, пропуская слабый лунный свет, что падал на пол тонкой серебристой полосой, освещая старые доски и пыльные углы. Сергей остановился у кровати, глядя на спящую Нину. Его дыхание было тяжелым, пропитанным резким запахом самогона и дешевого табака, глаза блестели в полумраке — не только от алкоголя, но и от злости, что кипела в нем с вчерашнего вечера. Она прогнала его с ножом, и это только разожгло его — он не привык, чтобы ему отказывали, особенно такая, как Нина, с ее упрямым взглядом и телом, что сводило его с ума.

Он стоял над ней несколько секунд, его тень падала на ее лицо, закрывая лунный свет. Его куртка, мятая и мокрая от ночной сырости, тихо шуршала, когда он наклонился ближе, вглядываясь в ее черты. Ее губы были слегка приоткрыты, дыхание вырывалось мягкими, почти неслышными выдохами, и Сергей почувствовал, как в груди закипает что-то темное, животное. Он опустился на колени рядом с кроватью, его грубые, мозолистые руки медленно потянулись к одеялу. Нина не шевелилась — ее сон был глубоким, усталость держала ее в своих цепях, и она ничего не чувствовала, пока он осторожно, но уверенно откидывал одеяло, обнажая ее тело под тонкой ночнушкой.

Ткань была старой, выцветшей, с мелкими дырочками у швов, и задралась до бедер, открывая ее длинные ноги, бледные в лунном свете, с едва заметными синяками от прошлых встреч. Сергей провел пальцами по ее коже, чувствуя, как она теплая, мягкая, беззащитная, слегка влажная от пота. Его ногти, грязные и обломанные, оставили легкие царапины на ее бедре, и Нина вздрогнула во сне, ее дыхание сбилось, но глаза остались закрытыми — она не просыпалась, погруженная в темноту. Он задержал руку, сжимая ее бедро сильнее, чем нужно, наслаждаясь ощущением ее плоти под своими пальцами, и его губы растянулись в кривой ухмылке, обнажив желтоватые зубы.

Сергей наклонился ближе, его лицо оказалось над ее грудью, и он вдохнул ее запах — слабый, смешанный с мылом, потом и чем-то сладковатым, что он не мог определить. Это подстегнуло его, и он медленно потянул ночнушку вверх, задирая ее сначала до живота, открывая мягкую кожу с едва заметными растяжками, затем выше, до груди. Ее соски напряглись от холода, что ворвался в комнату через открытую дверь, маленькие, темные бугорки проступили сквозь ткань, и Сергей издал низкий, хриплый смешок, проводя пальцем по одному из них. Нина дернулась, ее губы приоткрылись шире, и слабый стон сорвался с них, почти шепот, но она так и не проснулась — сон держал ее крепко, оставляя беззащитной перед ним.

Он замер, глядя на нее, его рука скользнула ниже, к краю трусиков, что едва прикрывали ее промежность. Они были простыми, белыми, с потрепанной резинкой, и Сергей сжал зубы, чувствуя, как его член напрягается в штанах. Он подцепил резинку пальцами, медленно стягивая их вниз, по ее бедрам, до колен, а затем бросил на пол, где они упали с тихим шорохом. Нина издала слабый стон, ее ноги дрогнули, слегка сжались, но тут же расслабились — она оставалась в забытьи, ее тело лежало перед ним, открытое, уязвимое. Сергей провел рукой между ее ног, его грубые пальцы раздвинули ее складки, чувствуя тепло и легкую влажность, что проступила даже во сне. Его ухмылка стала шире, глаза блеснули похотью, и он наклонился еще ниже, его дыхание обожгло ее кожу.

— Даже во сне ты мокрая, сучка, — пробормотал он хрипло, его голос был едва слышен, заглушённый стуком его собственного сердца. Он раздвинул ее бедра шире, его колени уперлись в пол, и он наклонился к ее промежности, вдохнув ее запах — резкий, женский, смешанный с потом и теплом. Его язык — грубый, шершавый — прошелся по ее клитору, медленно, словно пробуя на вкус, и Нина вздрогнула сильнее, ее бедра напряглись, но она так и не проснулась. Сергей сжал ее ягодицы, притягивая ближе, и его губы сомкнулись вокруг ее клитора, посасывая его с жадностью, покусывая чувствительную кожу. Нина застонала громче, ее тело выгнулось во сне, ноги раздвинулись еще шире, и он издал довольный рык, чувствуя, как она течет под его языком.

Он не был нежным — его движения были резкими, настойчивыми, он втягивал ее плоть в рот, кусал сильнее, оставляя красные следы. Его пальцы — толстые, мозолистые — скользнули внутрь, раздвигая ее тугие стенки, и Нина вскрикнула во сне, ее руки сжали простыню, ногти впились в ткань. Сергей двигал ими медленно, растягивая ее, наслаждаясь тем, как она сжимается вокруг него, теплая и влажная, пока его язык продолжал терзать ее клитор. Ее стоны становились громче, дыхание сбивалось, и он чувствовал, как ее тело дрожит, реагируя против ее воли. Он добавил второй палец, затем третий, растягивая ее сильнее, и Нина выгнулась, ее голова запрокинулась назад, волосы прилипли к влажной шее, но глаза оставались закрытыми — она была где-то далеко, в плену сна.

Сергей поднял голову, его лицо блестело от ее соков, губы были влажными, и он вытер их тыльной стороной ладони, оставляя грязный след. Он смотрел на нее, на ее грудь, что вздымалась под смятой ночнушкой, на ее бедра, что дрожали от его прикосновений. Его член пульсировал в штанах, требуя своего, и он расстегнул их полностью, стягивая до колен вместе с грязными трусами. Его член — толстый, с багровыми венами, покрытый редкими волосами у основания — торчал вверх, капля предэякулята блестела на кончике. Он схватил Нину за бедра, грубо притягивая ее к краю кровати, и встал между ее ног, упираясь коленями в матрас.

Он вошел в нее одним резким движением, чувствуя, как ее тепло обволакивает его, и Нина вскрикнула во сне, ее тело дернулось, но сон держал ее крепко — она не просыпалась, только реагировала, как марионетка в его руках. Сергей рычал, вбиваясь в нее с грубой силой, его руки сжимали ее ягодицы, притягивая ее ближе с каждым толчком. Кровать скрипела под его весом, пружины жалобно стонали, угрожая сломаться, и он наклонился, кусая ее шею, оставляя багровые пятна. Ночная рубашка задралась до шеи, обнажая ее грудь полностью, и он сжал ее соски, сдавливая их до боли, пока они не покраснели. Нина застонала громче, ее ноги задрожали, но она оставалась в забытьи, ее тело качалось под ним, подчиняясь его ритму.

Его толчки были быстрыми, резкими, кровать шаталась, ударяясь о стену с глухим стуком. Он наклонился к ее груди, кусая ее соски, посасывая их с жадностью, оставляя влажные следы и красные отметины. Нина выгнулась сильнее, ее бедра невольно подались ему навстречу, и Сергей чувствовал, как она сжимается вокруг него, теплая и мокрая, ее соки текли по его члену, стекая на простыню. Он замедлил движения, растягивая удовольствие, глядя на ее лицо — спокойное, с приоткрытыми губами, из которых вырывались тихие стоны. Его руки скользнули под ее ягодицы, приподнимая ее выше, и он вошел глубже, чувствуя, как головка его члена бьется о самые чувствительные точки внутри.

Нина застонала громче, ее тело напряглось, и Сергей понял, что она кончает — даже во сне она не могла сопротивляться. Ее киска сжалась вокруг него, выдавливая его, и она текла так обильно, что простыня под ней стала мокрой, темные пятна расползались под ее бедрами. Он наклонился, слизывая пот с ее шеи, кусая кожу снова, пока она дрожала под ним, ее оргазм длился долгие секунды, заставляя ее тело извиваться. Сергей ускорил темп, вгоняя себя с животной яростью, и через мгновение его тело напряглось — горячая струя ударила внутрь нее, заполняя ее до краев. Нина вскрикнула во сне еще раз, ее бедра дернулись, но она осталась в темноте, не осознавая, что он сделал.

Он не остановился сразу — продолжал двигаться, выдавливая последние капли, наслаждаясь тем, как ее тело сжимается вокруг него. Его сперма смешалась с ее соками, стекая по ее бедрам, капая на простыню, оставляя липкие пятна. Сергей наклонился к ее уху, его дыхание было горячим, хриплым, и он прошептал:

— Ты моя, Нина. Спишь ты или нет — все равно моя.

Он наконец отстранился, вытаскивая себя из нее с влажным звуком, и посмотрел на нее сверху вниз. Нина лежала неподвижно, ее ночнушка была смята, ноги раздвинуты, грудь тяжело вздымалась, покрытая следами его зубов и пальцев. Ее лицо оставалось спокойным, только слабая морщинка между бровей намекала на смутное беспокойство. Сергей ухмыльнулся, хлопнув ее по ягодице так, что она дернулась во сне, оставив красный отпечаток.

— Спи, соседка, — пробормотал он, его голос был хриплым от удовлетворения. — Я еще вернусь за тобой.

Он встал, заправляя член обратно в штаны, и ушел, оставив дверь приоткрытой. Холодный ночной воздух ворвался в комнату, но Нина не шевельнулась — она спала, не зная, что с ней только что сделали. Сон держал ее в своих цепях, унося в темные глубины, где кошмары смешивались с реальностью.

Утро пришло медленно, серый свет пробивался сквозь занавески, освещая комнату тусклым сиянием. Нина проснулась с резким вдохом, ее тело ныло, между ног была липкая влажность, и она замерла, чувствуя, как внутри все сжимается от ужаса. Она медленно откинула одеяло и села, глядя на свои бедра — красные отметины от грубых пальцев, синяки на ягодицах, липкие пятна на простыне, ночнушка, смятая и задранная до шеи. Ее грудь болела, соски были покрыты следами укусов, кожа на шее горела от багровых пятен, и Нина сжала кулаки, понимая, что произошло. Сергей. Он пришел ночью, пока она спала, и взял ее, как хотел.

Она задрожала, слезы жгли глаза, но она не дала им пролиться. Ей хотелось кричать, бить кулаками в стену, но вместо этого она встала, пошатываясь, и побрела к раковине, чтобы умыться, стирая с себя его следы. Вода была ледяной, но она терла кожу до красноты, пытаясь избавиться от липкости, что осталась между ног, от запаха его пота, что въелся в нее. Ее тело все еще помнило его — каждый укус, каждый толчок, и Нина ненавидела себя за это, за то, что даже во сне она не смогла сопротивляться.

Она сняла ночнушку, бросив ее в угол, и надела длинную юбку и плотную кофту, застегнутую до горла. Ей нужно было идти в школу — пропустить день значило показать слабость, а этого она не могла себе позволить. Сумка с учебниками лежала у двери, рядом со сломанным засовом, и Нина сжала зубы, понимая, что он вошел без труда. Ей нужно было починить его, найти деньги, но сейчас она могла думать только о том, как пережить этот день.

Дорога до школы прошла в каком-то тумане. Нина шагала по мокрой тропинке, чувствуя, как холод пробирает сквозь пальто. Ее тело ныло, каждый шаг отдавался болью между ног, и она сжимала кулаки, чтобы не расплакаться. Она добралась до школы, но вместо того, чтобы идти в класс, свернула к учительской — ей нужно было поговорить со Светой. Это был риск, но Нина больше не могла держать все в себе.

Учительская была почти пуста, только Света сидела за столом, листая журнал. Увидев Нину, она подняла глаза, и ее взгляд стал внимательным.

— Нина Геннадьевна, вы чего такая бледная? — спросила она, отложив журнал. — Заболели?

Нина села напротив, теребя край платка, и сглотнула ком в горле.

— Света… мне помощь нужна, — сказала она тихо, ее голос дрогнул. — Сергей… он ночью пришел. Пока я спала.

Света замерла, ее лицо стало серьезным, и она наклонилась ближе.

— Что значит «пришел»? — спросила она, понизив голос. — Он… трогал вас?

Нина кивнула, опустив глаза, чувствуя, как щеки горят от стыда.

— Да. Я не проснулась. А утром… все поняла.

Света сжала губы, ее взгляд стал жестким.

— Сволочь, — выдохнула она. — Нина Геннадьевна, это не шутки. Надо что-то делать. В милицию идти?

Нина покачала головой, сжимая кулаки.

— Нет доказательств. И… я боюсь. Он вернется, Света. Он обещал.

Света откинулась на стуле, задумчиво глядя на нее.

— Тогда замок новый ставьте, для начала. У меня брат в деревне есть, он поможет, тихо все сделает. А с Сергеем… я поговорю с мужем. Он его знает, может, припугнет.

Нина подняла глаза, чувствуя, как в груди теплеет. Это не было спасением, но это был шанс.

— Спасибо, — сказала она тихо. — Я… не знаю, как отблагодарить.

Света махнула рукой, но ее взгляд остался серьезным.

— Не благодарите пока. Главное — держитесь. И в школе никому не говорите, а то завуч с директором только обрадуются.

Нина кивнула, вставая. Ей нужно было идти в класс, но теперь у нее была надежда — слабая, но реальная. Она не знала, остановит ли это Сергея, но впервые за долгое время она почувствовала, что не одна.

Поддержите меня на Boosty и подписывайтесь на Telegram или VK, чтобы получить доступ к эксклюзивным рассказам и быть в курсе всех новостей!

Спасибо за вашу поддержку!

Поддержать на Boosty Канал Telegram Группа VK