С того дня в кабинете физрука прошло уже несколько дней, но Лера до сих пор ощущала лёгкую дрожь в теле, когда вспоминала грубые прикосновения Димы и Сергея Ивановича. Её стройная фигура, с длинными ногами и тонкой талией, теперь казалась ей ещё более уязвимой — дома, в уютной пижаме из мягкого хлопка, она чувствовала себя почти защищённой, но не совсем. Её тёмные волосы были собраны в высокий хвост, а лицо, чистое от макияжа, выглядело усталым, но всё ещё молодым и свежим.

Мама ушла гулять с подругами ещё днём, оставив Леру дома одну с отчимом, Сергеем. Он был высоким, коренастым мужчиной под пятьдесят, с грубыми чертами лица и всегдашней лёгкой хрипотцой в голосе. Сегодня он вернулся рано, но Лера сразу поняла, что что-то не так — запах алкоголя, тяжёлый и резкий, наполнил квартиру, как только он переступил порог. Она сидела в гостиной, листая телефон, когда он ввалился, шатаясь, с бутылкой пива в руке.

— Лерка, где твой чай? — пробормотал он, плюхнувшись на диван рядом с ней. Его колено случайно коснулось её ноги, и она отодвинулась, чувствуя, как по коже пробежал холодок. — Чёрт, жарко тут…

Её сердце забилось быстрее, но она старалась сохранять спокойствие.

— На кухне, в шкафу, — ответила она, не поднимая глаз от экрана. Её пижама, лёгкая и облегающая, подчёркивала её фигуру, и она заметила, как его взгляд задержался на её бёдрах, прежде чем он снова отхлебнул из бутылки.

— Да ну его, чай… — буркнул он, наклоняясь ближе. Его дыхание, пропитанное спиртом, обожгло её щёку, и Лера напряглась, отодвигаясь ещё дальше. — Ты такая… красивая, Лер. Как твоя мама в молодости.

Её желудок сжался, но она не знала, что сказать. Её разум подсказывал встать и уйти в свою комнату, но ноги словно прилипли к дивану. Сергей положил руку ей на колено, его пальцы были грубыми, шершавыми, и она почувствовала, как тепло его ладони растекается по её коже, вызывая лёгкую дрожь — смесь страха и чего-то знакомого, что она уже ощущала с другими.

— Не надо, — тихо сказала она, но голос был слабым, почти умоляющим. Он не убрал руку, наоборот, сжал её колено сильнее, его пальцы скользнули выше, к её бедру.

— Да ладно, не ломайся, — хмыкнул он, наклоняясь ближе. Его запах — алкоголь, пот и лёгкий аромат табака — заполнил её ноздри, и Лера почувствовала, как её дыхание сбилось. Её пижама натянулась, когда он дёрнул её за талию, притягивая к себе. Ткань мягко зашуршала, обрисовывая её тело, и она ощутила, как его взгляд стал жадным, цепляясь за каждый изгиб её фигуры.

— Сергей, мама скоро придёт, — попыталась она, но он только рассмеялся, его голос был хриплым и низким.

— Не придёт, она с подругами до ночи, — сказал он, его рука скользнула под её топ, касаясь кожи на животе. Её тело напряглось, но не отстранилось — тепло его ладони, грубое и твёрдое, вызвало лёгкий жар, который поднялся из глубины, напоминая ей прошлые встречи. Она ненавидела это чувство, но не могла его остановить.

Он прижал её к дивану, его тело нависло над ней, и Лера почувствовала вес его груди, давящий на её лёгкие. Его губы нашли её шею, оставляя влажные, неровные поцелуи, а пальцы потянули за край пижамных штанов, пытаясь стянуть их вниз. Ткань застряла на бёдрах, но он дёрнул сильнее, и Лера услышала лёгкий треск, когда швы начали сдавать под его напором.

— Расслабься, Лер, — пробормотал он, его голос был пьяным, но твёрдым.

Её дыхание стало поверхностным, кожа горела под его руками, а тело дрожало от смеси страха и нарастающего, запретного тепла. Она не сопротивлялась, когда он стянул её штаны до колен, оставляя её в одних трусиках, и его пальцы скользнули внутрь, касаясь её с грубой настойчивостью.

Лера лежала на диване, придавленная лёгким, но ощутимым весом Сергея, и её дыхание стало поверхностным, как будто каждая частичка воздуха в комнате стала вязкой и тяжёлой. Его пальцы, шершавые и твёрдые, продолжали давить под её трусиками, касаясь её с грубой настойчивостью, которая вызывала лёгкую дрожь, пробегавшую по её ногам — от бёдер до кончиков пальцев, где кожа покрывалась мурашками от напряжения. Ткань пижамных штанов, спущенных до колен, свисала, обнажая её стройные, длинные ноги, а топ, слегка задранный его рукой, обнажил её живот, где кожа, гладкая и светлая, напрягалась под его прикосновениями, слегка покрывалась испариной.

Она сжала подлокотник дивана, пальцы вцепились в мягкую обивку, оставляя небольшие вмятины, пока её разум метался, пытаясь найти выход из этой ситуации. Его дыхание, пропитанное пивом и табачным дымом, обжигало её шею, где его губы только что оставили влажные, неровные следы, и она чувствовала, как кожа там жгла, словно от лёгких уколов. Его пьяный смех, низкий и хриплый, эхом раздавался в тишине квартиры, где лишь тиканье часов на стене нарушало спокойствие, создавая странный ритм, который отдавался в её ушах, как отдалённый пульс.

— Давай, Лер, не молчи, — пробормотал он, наваливаясь ближе, его грудь давила на её лёгкие, заставляя дышать ещё быстрее, с короткими, судорожными вдохами. Его пальцы двигались с той же тяжёлой настойчивостью, но теперь чуть глубже, растягивая её, вызывая острые, быстрые спазмы, которые смешивались с чем-то горячим, поднимающимся из её нижней части тела, хотя страх всё ещё сжимал её горло, как холодная рука. Её ноги, обнажённые до колен, слегка скользнули по подушке, когда она невольно выгнулась, её спина прижалась к мягкой обивке, а мышцы напряглись от его грубых движений.

Сергей дёрнул её трусики сильнее, и ткань, натянутая до предела, издала лёгкий треск, когда швы начали разрываться. Её бёдра задрожали, когда он почти полностью стянул их, оставляя её открытой, кроме топа, который теперь сбился на бок, обнажая одну грудь. Её кожа, гладкая и чувствительная, покрывалась мурашками от холода в комнате, а его пальцы, освободившись от преграды, вернулись с новой силой, растягивая её ещё глубже, пока она сжала губы, чтобы сдержать звук, который мог бы вырваться наружу.

Его губы нашли её ключицу, оставляя влажные, неровные следы, которые жгли её, как маленькие искры, а его другая рука, крепкая и тяжёлая, сжала её талию, притягивая ещё ближе, пока его грудь давила на её рёбра, заставляя её дышать ещё быстрее. Её длинные ноги, теперь почти полностью обнажённые, напряглись, когда он устроился между ними, его джинсы, грубые и тёплые от его тела, терлись о её внутреннюю сторону бёдер, добавляя лёгкий дискомфорт от ткани и тепло, которое казалось почти удушающим в этой тесной близости.

Он расстегнул ширинку, и Лера почувствовала, как его член, твёрдый и горячий, коснулся её, упираясь в её самое интимное место. Её глаза расширились, дыхание стало ещё более быстрым, а пальцы, вцепившиеся в подлокотник, оставили глубокие следы на обивке. Он начал входить медленно, с пьяной неуклюжестью, растягивая её до лёгкой, но острой боли, которая тут же сменилась чем-то глубоким, пульсирующим, от чего её тело напряглось, а губы приоткрылись в тихом, невольном вдохе. Её кожа, покрытая тонким слоем пота, блестела в тусклом свете лампы, а каждый его толчок, неровный и резкий, отдавался в её теле, вызывая дрожь в ногах и лёгкое сжатие внутри.

Его движения были неравномерными, но настойчивыми, и она ощущала каждый дюйм его плоти — тепло, давление, лёгкое трение, которое вызывало одновременно дискомфорт и неожиданное тепло, поднимающееся из её живота. Её грудь, теперь полностью обнажённая из-под сбившегося топа, поднималась и опускалась под его весом, соски, чувствительные от холода и его случайных касаний, болезненно касались ткани, добавляя новые, резкие ощущения. Её дыхание стало хриплым, прерывистым, а кожа покрывалась мурашками, пока он двигался над ней, его пьяный хрип смешивался с её тихими, невольными звуками, которые она не могла сдержать.

Он ускорил темп, его толчки стали короче, но сильнее, и Лера почувствовала, как её тело реагирует — её внутренности сжимались вокруг него, влажные и горячие, пока он нависал над ней, его грудь давила на её лёгкие, заставляя её задыхаться. Её пальцы скользнули по подушке, сжимая её ещё сильнее, пока он продолжал двигаться, его дыхание становилось всё более тяжёлым, а движения — всё менее контролируемыми. Её ноги, напряжённые и дрожащие, скользнули по обивке, пока он прижимал её ближе, его грубые пальцы оставляли следы на её бёдрах, а кожа горела под его ладонями, покрытая лёгким слоем пота, который смешивался с его собственным.

Её тело, придавленное тяжёлым весом Сергея, дрожало под его пьяными, неровными движениями, пока он нависал над ней, вдавливая её в мягкую обивку дивана. Его дыхание, густое и пропитанное пивом, обжигало её шею, где его губы, влажные и алчные, оставляли грубые, липкие следы, вызывающие лёгкое покраснение на её коже. Её ноги, стройные и обнажённые до колен, где спущенные пижамные штаны свисали, слегка скользили по подушке, напрягаясь от его резких, хаотичных толчков, которые глубоко растягивали её, вызывая острую боль, тут же растворяющуюся в волне жаркого, пульсирующего давления, поднимающегося из её центра.

— Давай, сучка, тряси этой жопой, — прохрипел он, его голос был низким, пьяным и грубым, пока он сжимал её бёдра, оставляя багровые следы на её гладкой коже. — Чё молчишь, а? Ты же мокрая, как речка, шлюшка, признай, что хочешь этого!

Её пальцы вцепились в подлокотник, оставляя глубокие вмятины в мягкой ткани, пока она искала опору в этом хаотичном вихре. Его джинсы, грубые и тёплые от его тела, терлись о её внутреннюю сторону бёдер, царапая кожу и оставляя лёгкие раздражения, добавляя грубости к давлению его члена, который, твёрдый и горячий, вбивался в неё с пьяной неуклюжестью. Каждый его толчок, резкий и неритмичный, отдавался в её теле — глубокое давление, жар, лёгкое трение, которое заставляло её кожу покрываться испариной, блестящей в тусклом свете лампы, а дыхание, задыхающееся и хриплое, ускорялось, переплетаясь с его похотливыми, хриплыми стонами.

— Ох, какая ты тесная, бля, — выдохнул он, ускоряя ритм, его пальцы грубо впились в её талию, оставляя тёмные синяки на её бёдрах. — Сосёшь меня, как шлюха, давай, бери глубже, сучка!

Её топ, задранный выше, обнажил грудь, где соски, чувствительные от лёгкой сырости в комнате, болезненно касались ткани, вызывая острые, короткие вспышки ощущений, которые добавляли напряжение к её растущему теплу. Её кожа, гладкая и светлая, блестела от пота, а бёдра дрожали под его натиском, пока он двигался, его движения становились всё более беспорядочными, но не менее требовательными, как будто алкоголь и похоть обострили его желания, лишая его контроля.

— Скажи, что тебе нравится, когда я тебя долблю, блядь! — рыкнул он, наклоняясь ближе, его член вбивался глубже, растягивая её до предела, вызывая приглушённый стон, который она подавила, сжав губы. — Ну же, кричи, что хочешь, чтобы я тебя трахнул как надо, шлюха!

Она не ответила, но её тело, невзирая на страх, откликалось — её внутренности сжимались вокруг него, влажные и горячие, обхватывая его плоть, пока он двигался, его грубые руки сжимали её ягодицы, разводя их шире. Её дыхание, короткое и хриплое, заполняло тишину квартиры, где лишь тиканье часов на стене создавало монотонный ритм, сливающийся с его тяжёлыми, похотливыми выдохами. Её кожа, покрытая тонким слоем пота, блестела, а ноги, напряжённые и дрожащие, скользили по обивке, пока он прижимал её ближе, его пальцы оставляли следы на её бёдрах, а кожа пылала под его ладонями, покрытая липкой влагой, смешанной с его потом.

Внезапно он схватил её за талию и поднял на руки, как будто она ничего не весила. Лера ахнула, её ноги инстинктивно обвили его бёдра, а руки вцепились в его плечи, пальцы оставляли красные следы на его грубой рубашке. Её тело повисло в воздухе, подвешенное на его руках, и она ощутила, как его член, твёрдый и горячий, снова вошёл в неё — резко, глубоко, растягивая её до крика, который она подавила, уткнувшись лицом в его плечо. Её пижама, спущенная до колен, болталась, мешая движениям, но он не обращал внимания, его толчки были быстрыми, жёсткими, каждый раз поднимая её тело вверх и вниз, как марионетку.

— О, да, вот так, сучка, — рычал он, его голос был низким, пьяным, с лёгкой хрипотцой, пока он трахал её на весу, его руки сжимали её бёдра, оставляя синяки на её коже. — Твоя пизда такая сладкая, шлюха, бери меня глубже, блядь!

Её кожа, покрытая испариной, блестела, а дыхание, хриплое и быстрое, сливалось с его стонами, заполняя комнату тяжёлым, подавляющим звуком. Её тело, невзирая на её внутреннее смятение, продолжало реагировать — её внутренности сжимались вокруг него, влажные и горячие, обхватывая его плоть, пока он двигался, его пальцы впивались в её бёдра, оставляя красные следы, а кожа пылала под его ладонями, покрытая липкой влагой. Её ноги дрожали, обхватывая его талию, а руки, вцепившиеся в его плечи, скользили от пота, оставляя царапины на его коже.

— Кричи, шлюха, покажи, как тебе нравится, — рычал он, ускоряя ритм, его толчки стали ещё грубее, поднимая её выше, пока она не почувствовала, как её тело напрягается, готовое к взрыву. Её дыхание превращалось в короткие, мучительные всхлипы, которые эхом раздавались в комнате, её грудь, обнажённая из-под топа, касалась его груди, соски терлись о грубую ткань рубашки, вызывая приятные ощущения.

— Кончаю, бля, — зарычал он, его движения стали финальными, глубокими, и она ощутила, как горячая волна изливается в неё, вызывая лёгкую дрожь, которая прошла по её ногам, пока он тяжело дышал, всё ещё держа её на руках. Её собственное тело, невзирая на всё, содрогнулось от лёгкого, нежданного спазма, который заставил её задохнуться, оставив её слабой, но всё ещё чувствительной, пока он опустил её на диван, её ноги дрожали, а дыхание медленно возвращалось к нормальному ритму.

Когда он отстранился, пошатываясь, Лера осталась лежать на диване, её тело, покрытое испариной, постепенно остывало в тишине квартиры. Её пижама, спущенная и разбросанная по полу, лежала как бесполезный лоскут, а кожа, горячая и влажная, медленно приходила в себя, пока тиканье часов продолжалось в пустой комнате, напоминая о времени, которое она больше не могла контролировать. Она лежала неподвижно, чувствуя, как её тело, тяжёлое и измождённое, возвращается к реальности, но теперь её разум заполнялся новым страхом — она вдруг осознала, что он кончил в неё, не думая о последствиях. «Что, если я забеременею? — думала она, её сердце заколотилось быстрее, а пальцы сжались в кулаки. — Что, если он меня подставил? Мама убьёт меня, школа, все узнают… О, боже, как я могла быть такой глупой?» Её дыхание участилось, кожа покрылась мурашками от паники, а взгляд блуждал по потолку, полный смятения от того, что только что произошло, и ужаса перед будущим, которое могло измениться навсегда.

Поддержите меня на Boosty и подписывайтесь на Telegram или VK, чтобы получить доступ к эксклюзивным рассказам и быть в курсе всех новостей!

Спасибо за вашу поддержку!

Поддержать на Boosty Канал Telegram Группа VK