Утро следующего дня пришло с серым небом и мелким дождём, который барабанил по окнам, оставляя размытые полосы на стёклах, как следы от пальцев. Я проснулась поздно, в спальне было тихо, только тикали часы на тумбочке, отмеряя время, которое, казалось, ускользало из-под контроля. Дима ушёл на работу — его ботинки пропали из прихожей, а на кухне осталась пустая бутылка пива и записка: «Вернусь вечером, не жди». Паша тоже исчез — его комната наверху была пуста, кровать смята, окно приоткрыто, впуская влажный воздух, и я не знала, где он, но его отсутствие давало мне короткий миг покоя, хотя и оставляло странное чувство пустоты, как будто его тёмные глаза всё ещё следили за мной из теней. Тело ныло — от вчерашнего утра, от его рук, которые сжимали мои бёдра, от его зубов, которые оставили багровые пятна на шее, от его спермы, которая всё ещё ощущалась между ног, даже после душа, как призрак, который я не могла смыть.

Я спустилась в кухню, босые ноги шлёпали по холодному линолеуму, и включила кофеварку, её шипение разрезало тишину, как нож. Кофе пах горько, но этот запах не мог перебить другой — ваниль от булочек Эммы, которые всё ещё лежали на столе, чуть подсохшие, с осыпавшейся сахарной пудрой, и мой собственный — пот, мыло, эта липкость, которая, казалось, пропитала меня до костей. Я взяла кружку, но пальцы дрожали, и кофе плеснулся на стол, оставив тёмное пятно, которое я не стала вытирать — слишком устала, слишком погружена в мысли, которые крутились в голове, как мутная вода в стоке. Вчерашний разговор с Димой — его взгляд, его слова, этот намёк, что он что-то чует, — не выходил из головы, и я боялась, что он знает, что он видел эти пятна, слышал мою дрожь, и этот страх смешивался с другим — с ожиданием, с этим странным, больным желанием, которое росло внутри, как сорняк, которого я не могла выдернуть.

Звонок в дверь прозвучал резко, как выстрел, и я вздрогнула, кружка чуть не выскользнула из рук, кофе брызнул на пол, оставив тёмные капли у моих ног. Я поставила её на стол, вытерла руки о футболку — старую, растянутую, едва прикрывающую шорты, — и пошла открывать, чувствуя, как сердце колотится в груди, как этот ритм отдаётся в висках, внизу живота, где всё ещё было тепло от вчера, от Паши, от этого бесконечного круга, в котором я крутилась. На пороге стоял Миша — в рабочей куртке, с сумкой инструментов через плечо, его тёмные волосы были мокрыми от дождя, капли стекали по вискам, по шее, оставляя блестящие дорожки на загорелой коже, пропитанной запахом сигарет, машинного масла и чего-то терпкого, мужского, от чего у меня внутри всё сжалось, как будто кто-то дёрнул за невидимую нить. Его улыбка — спокойная, с лёгким намёком на насмешку — скользнула по мне, как луч фонарика, осветивший всё, что я пыталась спрятать.

— Привет, Лена, — сказал он, кивая, и его голос был низким, с лёгкой хрипотцой, как тогда в подвале, когда он шептал мне в ухо, вбиваясь в меня у стены. — Дима просил трубу глянуть. Течёт опять. Ты одна?

Его взгляд прошёлся по мне — от растрёпанных волос, которые я не успела собрать, до босых ног, задержался на футболке, где она обтянула грудь, на шортах, которые едва прикрывали бёдра, оставляя открытой кожу, ещё липкую от вчера. Он знал — знал, что я не просто хозяйка дома, а та, кого он трахал позавчера, чьи стоны он слышал, чьё тело он пометил своей спермой, и этот его вопрос — «Ты одна?» — был не про Диму, а про меня, про то, что он хотел, и про то, что я не могла ему отказать, даже если бы хотела.

— Да, одна, — ответила я, и голос дрогнул, выдал меня — этот страх, это предвкушение, эту слабость, которую он уловил, как зверь улавливает запах крови. Я отступила, пропуская его, и он прошёл мимо, задев меня плечом — не случайно, его рука скользнула по моему бедру, чуть сжала через шорты, и я ахнула тихо, ощущая, как его пальцы, холодные от дождя, оставляют горячий след на коже, как этот след тянется вниз, к промежности, где всё уже было мокро — не от дождя, а от него, от этого его взгляда, от этого его запаха, который ударил в нос, как выстрел. Дверь закрылась, и я повела его в подвал, чувствуя, как каждый шаг отдаётся дрожью в коленях, как футболка липнет к спине, пропитываясь потом, как шорты трутся о кожу, напоминая о Паше, о том, что было вчера.

Подвал был холодным, сырым, с запахом плесени и мокрого бетона, как позавчера, но теперь к этому примешивался лёгкий металлический привкус от трубы, которая текла всё сильнее. Лампочка под потолком мигала, бросая рваные тени на стены, на ящики в углу, на лужу под трубой, которая блестела, отражая свет, капли падали с тихим «плок», разбиваясь о грязную воду. Я ткнула пальцем в сторону трубы, стараясь держать голос ровным, деловитым, как будто это всё ещё про ремонт, а не про нас:

— Вот, опять течёт. Посмотри, что можно сделать.

Он кивнул, бросил сумку на пол с глухим стуком, присел на корточки, и я увидела, как его плечи напряглись под курткой, как капли дождя скатились с воротника, упали на бетон, оставив тёмные пятна. Его руки — грубые, с чёрными следами масла под ногтями — потянулись к трубе, пальцы крутили гаечный ключ, но движения были медленными, почти ленивыми, и я знала — это игра, маска, под которой он прятал то, зачем пришёл. Его взгляд скользнул ко мне, задержался на моих ногах, на шортах, которые чуть приподнялись, когда я отступила к стене, на футболке, где она обтянула грудь, и я почувствовала этот взгляд, как прикосновение, горячее, настойчивое, пробирающее до костей.

Он встал, отряхнул ладони о штаны, и шагнул ко мне, его тень упала на стену, длинная, угловатая, как силуэт, который я не могла разглядеть до конца. Куртка шуршала, мокрая ткань липла к плечам, и я уловила лёгкий скрип его ботинок на бетоне, когда он остановился в шаге от меня. Его глаза — тёмные, с голодным блеском — поймали мой взгляд, и я сглотнула, ощущая, как горло сжимается, как жар от его присутствия растекается по телу, вниз, туда, где всё уже было готово, несмотря на вчера, несмотря на всё.

— Лена, — сказал он тихо, и его голос был низким, хриплым, с этим подтекстом, который я не могла не уловить. — Ты такая же горячая, как тогда. Помнишь, как ты кричала в этом подвале? Хочу услышать это снова.

Я задрожала, ощущая, как его слова обволакивают меня, как они цепляются за что-то внутри, что я пыталась спрятать, но не могла. Его рука легла мне на талию, сжала через футболку, пальцы скользнули под ткань, нашли голую кожу, горячую, чуть влажную от пота, и я ахнула, когда он рванул футболку вверх, одним движением, оголяя грудь, живот, оставляя её смятой у шеи. Я стояла перед ним, дрожа, соски торчали, твёрдые, чувствительные, с лёгкими следами Пашиных пальцев, и он улыбнулся шире, его взгляд прошёлся по мне, задержался на груди, на бёдрах, где шорты едва держались.

— Миша… Дима может вернуться… — шепнула я, но голос был слабым, почти мольба, и он только хмыкнул, прижимая меня к стене, его грудь вдавила меня в холодный бетон, куртка царапнула мне кожу, оставив лёгкие красные полоски. Его руки нашли мою грудь, сжали её, пальцы прошлись по соскам, теребя их, крутя, пока я не застонала, выгибаясь под ним, ощущая, как они твердеют ещё сильнее, как лёгкая боль смешивается с наслаждением, пробегает по телу, от сосков вниз, к промежности, где шорты уже промокли.

— Дима на работе, — прохрипел он, его губы нашли мои, врезались в них, жадно, с привкусом никотина и дождя, и я ответила, не в силах сдержаться, мои руки вцепились в его куртку, пальцы впились в мокрую ткань, чувствуя твёрдость его плеч под ней. Его язык ворвался мне в рот, исследуя, кусая, и я застонала ему в губы, ощущая, как его щетина царапает мне подбородок, оставляя лёгкое жжение. Его рука рванула шорты вниз, они упали к щиколоткам, и я осталась голой снизу, мокрая, раскрытая, с липкостью от Паши, которая всё ещё была там, и он улыбнулся шире, расстёгивая штаны, роняя их вниз, и я уловила запах его тела — резкий, мужской, с лёгкой кислинкой пота, с влажностью от дождя.

Его член — твёрдый, горячий, с влажной головкой — упёрся мне в живот, скользнул ниже, к промежности, и он схватил меня за бедро, приподнял ногу, закинул её себе на талию, прижал меня к стене сильнее, заставляя бетон царапнуть мне спину. Его другая рука легла мне на затылок, вцепилась в волосы, потянула назад, выгибая шею, и он наклонился, лизнул кожу чуть ниже уха, оставив горячий, влажный след. — Хочу тебя, Лена, — шепнул он, проводя членом по моим губам, дразня, размазывая мою влагу, Пашины остатки, свои собственные капли. — Проси меня.

— Да… Миша… Возьми меня… — выдохнула я, и голос был хриплым, сорванным, но он услышал, рыкнул, довольный, и вошёл — резко, до упора, растягивая мою киску так, что я закричала, громко, хрипло, ощущая, как он заполняет меня полностью, как его головка бьёт в глубину, как он растягивает меня до предела, до сладкой, почти болезненной полноты. — Аааах! Миша!

Он начал двигаться, вбиваясь в меня, каждый толчок был быстрым, жёстким, его пах шлёпал о мои бёдра, оставляя влажные звуки, которые эхом отлетали от стен подвала, смешиваясь с моими стонами, с его хриплым дыханием. Его руки сжали мне ягодицы, пальцы впились в кожу, оставляя красные пятна, и он трахал меня, наклоняя меня к стене, так, что мои груди тёрлись о его куртку, соски цеплялись за молнию, добавляя остроты в этот кайф. Его член был толстым, горячим, и я чувствовала каждый его изгиб, каждую вену, как он трётся о мои стенки, как он бьёт по самым чувствительным точкам, выбивая из меня крики.

— Хорошая девочка, Лена, — рычал он, его язык прошёлся по моей шее, оставив горячий след, и он прикусил кожу, чуть сильнее, вытягивая из меня новый крик, который я не могла сдержать. Его рука скользнула между нами, нашла клитор, сжала его, потёрла грубыми пальцами, и я застонала громче, ощущая, как оргазм подступает, быстрый, неумолимый, как волна, готовая меня накрыть. — Кричи для меня, Лена.

Я кричала, стонала, толкаясь навстречу, ощущая, как его член растягивает меня, как он бьёт по самым чувствительным точкам, как его пальцы на клиторе ускоряют ритм, надавливают сильнее, и я кончила — резко, сильно, сжимаясь вокруг него, крича его имя — «Миша! Ооох!» — пока волны наслаждения били по мне, заставляя тело дрожать, пальцы впиваться в его куртку, колени подгибаться, пока он не прижал меня к стене ещё сильнее, удерживая меня своим весом.

Он замедлил темп, но не остановился, его дыхание стало рваным, и я почувствовала, как его рука с ягодиц скользнула ниже, к ложбинке между ними, пальцы прошлись по коже, нашли узкое колечко ануса, и я напряглась, ощущая, как он касается его, лёгким, почти невесомым движением. — Хочу попробовать тут, Лена, — шепнул он, его голос был низким, с лёгкой насмешкой, и его палец надавил сильнее, чуть раздвигая, пока он продолжал двигаться во мне, его член всё ещё тёрся о мои стенки, горячий, твёрдый.

— Нет… Миша… не надо… — выдохнула я, и голос был слабым, дрожащим, я сжалась, пытаясь отстраниться, но стена не пускала, его тело держало меня, и я почувствовала, как его палец надавил ещё сильнее, вошёл чуть глубже, растягивая тугую плоть. Я ахнула, ощущая лёгкую боль, смешанную с чем-то странным, новым, что я не могла назвать, и попыталась вывернуться, но он только прижал меня сильнее, его другая рука сжала моё бедро, удерживая ногу на его талии.

— Расслабься, Лена, — прохрипел он, его палец двинулся глубже, медленно, с лёгким скольжением, и я застонала, чувствуя, как он растягивает меня, как это ощущение — боль, давление, что-то запретное — смешивается с кайфом от его члена, который продолжал вбиваться в мою киску, каждый толчок усиливал этот странный, двойной ритм. — Тебе понравится, поверь.

— Миша… не хочу… — шепнула я, но голос был слабым, почти мольба, и он только хмыкнул, его палец двинулся быстрее, вошёл глубже, растягивая меня, и я задрожала, ощущая, как боль уступает место чему-то другому — тёплому, пульсирующему, что смешивалось с кайфом от его члена, от его движений, которые становились резче, глубже. Я застонала громче, не в силах сдержаться, и он улыбнулся, его губы нашли мою шею, лизнули кожу, оставив влажный след, пока его палец — теперь два — двигался в моём анусе, растягивая, заполняя, добавляя новый слой ощущений, который я не могла понять, но который пробивал меня, как ток.

— Вот так, Лена, — шепнул он, его голос был хриплым, почти звериным, и он ускорил темп, его член вбивался в мою киску, его пальцы двигались в попке, синхронно, грубо, и я задохнулась, ощущая, как второй оргазм подступает, ещё быстрее, ещё острее, усиленный этим новым, странным чувством, которое я не хотела, но не могла остановить. — Кончай для меня, сладкая.

Я закричала, содрогаясь под ним, оргазм накрыл меня, как буря, сжимая меня вокруг его члена, вокруг его пальцев, и я кончила — громче, хрипло, крича его имя — «Миша! Аааах!» — пока волны наслаждения били по мне, заставляя тело дрожать, пальцы впиваться в его куртку, колени подгибаться, пока он не вжал меня в стену ещё сильнее. Он зарычал, его движения стали резкими, почти отчаянными, и он кончил — горячая струя ударила в мою киску, заливая меня, выплескиваясь наружу, стекая по бёдрам на бетон, смешиваясь с грязной водой из лужи под трубой. Его пальцы вышли из моей попки, оставив лёгкую боль, смешанную с пустотой, и он замер, тяжело дыша мне в шею, придавливая меня своим весом к стене.

— Хорошая девочка, — шепнул он, отстраняясь, его член выскользнул из меня, и я ахнула, ощущая, как его сперма течёт по ногам, горячая, густая, капает на пол. Он застегнул штаны, бросил мне эту свою улыбку — спокойную, чуть насмешливую — и сказал: — Трубу потом починю. Зови, если ещё захочешь… туда.

Он взял сумку и ушёл, оставив меня одну в подвале, дрожащую, голую снизу, с задранной футболкой, с его спермой, текущей по бёдрам, с этой новой, странной болью в попке, с чувством, что я снова потеряла кусок себя, но не могла не хотеть этого ещё. Я натянула шорты, чувствуя, как они липнут к коже, и поднялась наверх, слыша, как дождь стучит по окнам, и зная, что этот день, этот дом, эта жизнь не отпустят меня, пока я не растворюсь в них полностью.

Поддержите меня на Boosty и подписывайтесь на Telegram или VK, чтобы получить доступ к эксклюзивным рассказам и быть в курсе всех новостей!

Спасибо за вашу поддержку!

Поддержать на Boosty Канал Telegram Группа VK